Эксперт Общественной палаты Челябинской области Виталий Безруков — о том, почему Челябинск начал задыхаться в последние годы и как очистить воздух
Челябинский экологический фонд «Моя планета» работает уже восьмой год, и знают о нем не только на Южном Урале. Жалобы на смог по телефону горячей линии поступают из Москвы и Красноярска, но пока экологов больше интересует ситуация в Челябинске. Руководитель фонда Виталий Безруков рассказал Znak.com об экологах-конкурентах, источниках финансирования и причинах, по которым Челябинск начал задыхаться в периоды неблагоприятных метеоусловий.
— Создается впечатление, что фонд «Моя Планета» — это один Виталий Безруков. В нем есть кто-то кроме вас?
— Да, у нас работает семь человек. Сам фонд был создан в 2010 году. Его создателями стали несколько коммерсантов, которые хотели видеть в городе позитивные изменения. Уже тогда люди были озабочены и грязным воздухом, и отсутствием экологического воспитания. Начали с просвещения, организовывали школьные экологические дружины, высадки деревьев, раздельный сбор мусора, поддерживали детские проекты. В 2012 году была разработана комплексная программа, которая касалась детей с 5 по 11 класс. Предполагался полноценный школьный урок экологии. Отдали наработки во все школы, но это плохо реализовывалось, потому что не было контроля. Сейчас есть договоренность с министерством образования о внедрении этой программы. Мы всегда поддерживали детей. Обычно как происходит? Проходит конкурс, первых трех победителей награждают, остальных — нет. Мы поощряли всех. Помогали с экологическими проектами по всему региону: например, на западе области дети чистили родники, где-то устраивали субботники. Такая работа шла первые три года. За всю истории мы высадили в области более 3 миллионов деревьев. Через наши проекты прошло более 25 тысяч детей. Об этой части работы мы почти не рассказываем. Но все учителя знают, что можно обратиться к нам и мы поможем.
В 2013 году мы перешли в практическую экологию. Убирали озера, проводили субботники, одними из первых начали выявлять мелких загрязнителей. Отсюда вырос проект общественного инспектора охраны природы, когда студентов-экологов готовили к работе инспекторами. Этот проект начал реализовываться в 15 регионах страны. В 2014 году основной темой стал надзор. Тогда это направление было слабо развито. У министерства экологии области не было полномочий, специалисты не знали, где какое малое предприятие расположено. За это отвечал город. Была неразбериха, вечные нарушения: то синий снег, то «кровавые» реки. Тогда мы поняли, что нужно помогать именно в этой сфере. Работа госорганов тогда и сейчас кардинально отличается. Сейчас мы все знаем, где и что происходит, кто и чем гадит. Редко появляются новые малые предприятия. С того времени работает общественная экологическая приемная, которая получила более 10 тысяч обращений. Причем звонят уже со всей России, даже из Магадана.
— И что вы с ними делаете? С жалобами из Магадана?
— Первое время не знали, что с ними делать. Сейчас передаем эти обращения в регионы, со всеми установлен контакт. Нам не нужны эмоции по поводу смога, нужна конкретная информация. Человек видит загрязнителя — сообщает.
Львиную долю нарушений, о которых мы говорим, мы узнаем через такие жалобы. Например, в Рощино — Ужовский бор, где сливают канализацию. Такая же ситуация в Трубном. 20 лет сливали канализацию, никого не волновало. Много проблем, которые копились годами и сейчас разом выстрелили, с местечкового уровня вышли на региональный.
В том числе и благодаря нашему участию. Тот же сквер на Захаренко в Челябинске. Мы вывели вопрос на областной уровень, привлекли депутатов и все вместе помогли сохранить зеленый участок. Очень помогают СМИ. Вы освещаете, и следуют конкретные меры.
— Вы сказали, что тема загрязнения воздуха остро встала в 2013 году. Что произошло в этот момент? Поменялась роза ветров, сменился губернатор, сдвинулась ось Земли?
— Все, с чем мы сейчас живем, — это накопленные проблемы. Оказалась пройдена некая точка, и люди стали остро реагировать. Отчасти это связано с тем, что тему экологии в Челябинске перестали табуировать. Это произошло с приходом нового губернатора. При прежнем можно было только ругать ЧЭМК, другие предприятия были неприкосновенны. Ни одно СМИ не написало бы об этом. Сейчас есть открытость, можно говорить о нарушениях. В 2013 году прекратили систематически тушить пожары на Коркинском разрезе. Поднимите свои же публикации, с марта 2013 года каждую зиму все пишут про смог с разреза. Он уже пятый год горит. Другая проблема — городская свалка, которая тоже постоянно горит.
Но главный фактор — экономический. В 2014 году резко подскочил доллар. При этом предприятия продают свою продукцию за валюту, у них появилось больше заказов. В это время они стали больше производить и, соответственно, больше дымить.
Все связано с этим. Раньше электродный завод не дымил, а сейчас на него поступают жалобы. Полгода назад электроды стоили 2000 долларов за тонну, сейчас 15 тысяч. Челябинск начал массово делать электроды. ЧЭМК расконсервировал электродный цех, Электродный завод активизировался, а всякая мелочь стала скупать кокс, чтобы делать в гаражах сырье для электродов. Все связано с экономикой. Когда металл упадет в цене, тогда и выбросы снизятся.
Первое интервью нового куратора экологии в правительстве Южного Урала: самое важное
Вопрос в том, куда мы хотим развиваться. Говорят, надо отказаться от металлургии и стать машиностроительным регионом. Но это бред. У нас тут нет ни умов, ни компетенций, ни специалистов для других отраслей. Мы — металлурги. Но давно пора переходить на новые технологии, когда никто не замечает под боком металлургические предприятия. И такие заводы есть в Челябинске, но про них никто не знает. Даже соседи не догадываются, что там плавят металл, потому что технологии современные и ничего не выбрасывается. Еще одна серьезная проблема — массовое распространение небольших котельных и кустарного отопления. В 2013 году «Фортум» стал монополистом на энергетическом рынке Челябинска.
Коммерсанты ищут экономию, вместо того, чтобы подключиться к центральной системе отопления, они ставят котельные в цеха, торговые центры, гаражи. Где-то топятся газом, где-то дизелем, а где-то вообще отработкой.
Это десятки тысяч труб, которые работают одновременно. Виновников в нынешней ситуации много.
— И как это решать?
— Нужна экологическая стратегия. Во главе ее мы должны ставить здоровье населения, или, по-другому, экологическую безопасность людей. Во всем мире есть такой показатель «человеко-лет». Чем больше этот показатель, тем лучше. Мы тоже можем его посчитать для себя, но у нас не хватает объективных данных. Мы даже не знаем, какие компоненты и в каком количестве выбрасываются, чтобы оценить возможный вред нашему организму. У нас отсутствует качественная система мониторинга.
Да, есть лаборатории, которые замеряют 20 показателей. Но их более 200. Большую часть мы просто не знаем. Откуда взять хорошую лабораторию? Пусть предприятия ее купят и передадут государству. Цена вопроса 200-300 млн рублей. Поверьте, все те, кто считает, что они не загрязняют воздух, первыми скинутся на лабораторию.
Мы должны понимать, что происходит с воздухом днем, ночью, при НМУ и без него.
Следующий момент — это информация для населения. Люди должны получать правдивую информацию, а не слухи и байки. Любимая история — прилетел президент, и в городе стало чисто. Это просто чистое небо, а по бензпирену превышение. Но все считают, что чисто и загрязнения нет, хотя это не так. Нужны конкретные рычаги воздействия на предприятия.
И первое здесь — это увеличение штрафов. Штрафы должны быть миллионные. Это будет стимулом. Второе — нужно увеличить налог на землю, которая используется для промышленности. Предприятие сразу же избавится от тех активов, которые им не интересны, уберут отвалы.
И дальше можно делать скидки по этому налогу. Если у вас соблюдены все мероприятия, завод чистый, вы платите ноль налога. Если есть выбросы — платите по полной. Сделать это может город, потому что это его полномочия.
Нужно работать с конкретным источниками. Серая дымка, которую мы видим над городом, идет от неорганизованных источников. Это не трубы, а то, что идет мимо газоочисток и пылеуловителей. Тут нужна точечная работа со всеми металлургическими предприятиями. По каждому цеху, по каждой печи. Вот тут у вас не работает, исправляйте, вот тут доделайте. Когда такая работа будет, тогда мы не увидим серного горизонта. Предприятиям достаточно заткнуть свои дыры, и ситуация изменится.
— Почему сейчас это не делается?
— Мы — и власти, и общество — ушли в глобальные дела, требуем миллиардных модернизаций. Но для этого нужен полный аудит предприятий. Это нужно, но сложно и долго. Есть способы быстро улучшить ситуацию. Закрыть свалку, есть решение и с разрезом. В течение двух лет можно потушить все пожары, если будет служба, которая будет этим заниматься. Остро нужна выделенная полоса для общественного транспорта. Надо пересадить людей на троллейбусы и автобусы. В Москве за езду по полосе для транспорта получают штрафы в 5000 рублей. Это можно реализовать и у нас. В центре нужны платные парковки, чтобы там не стояли авто с утра до вечера, а вокруг не крутились машины, которые не могут запарковаться. Это нормальная мировая практика для крупных городов.
Проблема — топливо. 30% его просто не пригодно для использования. В топливе много серы, в городе сутки до 50 килограммов серы выбрасывается от транспорта.
Она соединяется с водой, другими веществами. Сера — это гибель для растений. Обратите внимание, когда рядом с «Родником» пустили дорогу мимо городского бора, все сосны стали рыжие. Также необходимо озеленение вдоль дорог и на придомовых территориях, грамотная градостроительная политика, качественная уборка улиц.
Еще одна тема — переработка отходов. Создание нового полигона — это утопия. Это проблему не решит. Пока мы не внедрим раздельный сбор мусора на первом этапе, ничего не произойдет. И тут тоже работает экономический фактор. Сейчас средний тариф — около ста рублей с человека. Для кого-то это очень много. Представьте. Ты житель села, в доме живет пять человек. 500 рублей в месяц платить за мусор? Да проще вывезти в лес. При этом если человек платит, то коммунальщики везут в тот же лес и выбрасывают. Нужно делать скидки за раздельный сбор. Человек сам разделил и вынес в три разных контейнера: пластик, бумага, все остальное. Плати 50 рублей. Это стимул не только для населения, но и для малого бизнеса. Семь районов Челябинска, в каждом по своей компании по переработке бумаги, стекла, пластика. Люди к этому готовы, но надо сделать для этого инфраструктуру. В Мордовии был такой пример, ввели раздельный сбор. И сказали, если кто-то выбросит неразделенный мусор, весь дом будет платить по обычному тарифу. Бабушки у контейнеров дежурили и следили, чтобы все платили поменьше. Это гражданская позиция и ответственность. Так и приучаются к хорошему.
Что касается промышленных предприятий, то здесь нужно обязательно вводить лицензирование проектных организаций, которые готовят документацию.
Я хочу открыть предприятие, плавить вольфрам, выбираю место. У меня от цеха до жилого дома 300 метров, а санзона — километр. Я иду в проектную организацию, и она мне рисует санзону по забору, указывает, что производительность меньше и выбросов меньше. По факту же я выбрасываю больше. Если сейчас отозвать все проекты в Челябинске и заставить сделать адекватную документацию, то 20% выбросов уйдет сразу, потому что многие предприятия окажутся вне закона. Они не попадут в свои санитарные зоны. Решение простое — лицензирование проектных организаций. Как только они начнут отвечать за свою работу лицензией, сразу же подлога не будет.
— В Челябинске за последнее время резко возросло число общественников-экологов. Это помогает решать проблемы?
— Говорунов много. Комментируют в Facebook десятки, если не сотни людей. Мы зовем их в рейд, говорим: завтра собираемся в такой-то точке и с лабораторией едем проверять, но приходят единицы. В Челябинске комментировать — любимое дело. Я работаю с 2010 года, видел десятки организаций, которые появляются и уходят. Мы никому еще не отказали в помощи, делимся знаниями. Нам не важно, кто. Главное — делать одно общее дело и доносить только правдивую информацию. А когда начинают делить: это я придумал и т. д., это не серьезно. Главное тут, это твоя цель: ты идешь решать проблему или просто в очередной раз поговорить о ней?
Все мои коллеги из других регионов горят одну фразу: в Челябинске каждая домохозяйка считает себя экологом. Это плохо, над этим смеются. Приезжает специалист, чтобы помочь нам, а какая-то общественница, бывший учитель литературы, учит его.
Я выезжаю в другие регионы, тот же Красноярск, и там общение идет гораздо проще, потому что тебя воспринимают как специалиста, а не пытаются с тобой спорить. По организациям часто видно, против кого они дружат, занимаются только одной узкой темой. Мы воюем со всеми. Загрязняешь, значит — враг. И никто не может нас упрекнуть, что мы кого-то не замечаем, говорим обо всех.
— Если кругом враги, то на что живет фонд?
— В фонде работают семь человек. Параллельно они работают в компаниях, которые принадлежат нашему фонду. Мы никогда не собирали деньги, не выигрывали гранты, не брали деньги из бюджета или от предприятий. У нас есть коммерческие компании, которые занимаются IT, сельским хозяйством, транспортом, они и финансируют. Сотрудники работают на полставки в фонде и в компании. Экология — это для нас общественная нагрузка. При этом у нас работают профессиональные экологи. Любой запрос в минюст вам это подтвердит.
— А что заставляет этим заниматься, почему не посвятить больше времени бизнесу?
— У меня шкурная мотивация. Мы вынуждены покупать землю за городом, чтобы там создать условия для айтишников. Ко мне приходят сотрудники и говорят, я не могу здесь дышать, поеду в Москву. Такие же претензии к благоустройству, инфраструктуре. А мы теряем умы, которые работают и приносят доход. Мы хотим заниматься бизнесом и не знать таких проблем.
