Челябинская область входит в пятерку регионов по повторно совершаемым преступлениям и находится на пятом месте в стране по распространенности ВИЧ-инфекции, носителем является каждый сотый южноуралец. И это далеко не полный список проблем, первопричина которых так называемый спецконтингент – граждане, освободившиеся из исправительных учреждений и не нашедшие себя в «мирной» жизни. Просто не сумевшие это сделать и вынужденно взявшиеся за старое. В регионе есть несколько организаций, которые помогают бывшим зэкам встроиться в общество, ресоциализацией занимаются и полиция, и ГУФСИН, и несколько фондов и НКО, но вся работа ведется разрозненно, а потому результаты, хотя и есть, но они пока больше точечные. Сейчас возникла идея – и уже сделаны первые шаги – объединить организации, помогающие экс-заключенным, под эгидой Ассоциации «Социальное бюро», где освободившихся будут возвращать в социум в режиме «одного окна». Как будет выстроена эта работа, какие проблемы бывшим заключенным помогут решить, и зачем все это, в конечном итоге нужно, в интервью Агентству новостей «Доступ» рассказал один из инициаторов идеи, эксперт Общественной палаты Челябинской области, гендиректор Фонда «Источник надежды» Алексей Тананин.
- Алексей Валерьевич, ресоциализация заключенных по принципу «одного окна» – идея витала в воздухе?
- Василий Александрович Катанэ, председатель региональной Общественной наблюдательной комиссии, которая занимается обеспечением прав человека в местах принудительного содержания и содействием заключенным, так же сказал, когда я ему эту идею примерно год назад озвучил – признался, что чувствовал, но не мог сформулировать.
Наш фонд уже более семи лет работает с осужденными, в прошлом году мы с коллегой подали заявку в ОНК. Мы в нее вошли, соответственно, стали чаще выезжать в исправительные учреждения – смотреть, общаться и анализировать работу в этом направлении. И вывод получился не очень радужный: есть три организаций, но каждая из них работает в каком-то своем узком направлении, точечно.
- Например?
- Например, одна помогает женщинам, мужчине не могут предоставить услугу, отказывают. Другая работает только по здоровьесбережению, и, если человек пришел с другим вопросом – ему от ворот поворот. Скорее всего, получив пару отказов, он разочаруется и перестанет пытаться – обычная история.
- Получается, ваше «одно окно» – это своего рода межведомственное взаимодействие?
- Скорее, межорганизационное. Мы уже начали в этом направлении работать. Первой задачей было нужно найти какое-то помещение, куда человек мог бы прийти, там пройти консультирование и анкетирование, чтобы определить, какие у него потребности.
- В смысле?
Потому что часто бывает, что сам осужденный не до конца понимает, что ему необходимо в первую очередь, что ему нужно вообще в этом проблема. То есть путаница в головах очень большая. И когда начинаешь раскладывать все по полочкам, часто, бывает, выясняется, что проблема совершенно в другом, чем он видит.
- Анкетирование – это первый этап?
- Даже, скорее, интервьюирование, если пользоваться современной терминологией. Проводим глубокое и поверхностное, определяя его потребности. Далее специалист, который находится в том же месте – имею в виду, физически, – переадресовывает его в соседний кабинет или сам начинает работать, если там проблемы по его профилю.
- И какие это могут быть профили?
- Всего направлений работы мы определили три основных. Первое – это здоровье человека и все, что с этим связано: инфекционные заболевания, доступ к лечению, инвалидность. Это практически всеобъемлющее медико-социальное сопровождение людей с такими диагнозами, как, например, ВИЧ-инфекция. Вы же знаете, что Челябинск на 5-м месте по России по ВИЧ, а в исправительных учреждениях – более 20% людей с ВИЧ. И мы эту тему никак не можем игнорировать, потому что, если мы этого человека не возьмем на сопровождение, не поможем, не объясним, чтобы он лечился, принимал терапию, он же будет источником распространения и дальше – на половых партнеров и так далее. То есть тут, по сути, стоит вопрос не просто «помочь зэку», а гораздо шире: остановить, например, эпидемию ВИЧ через ключевую группу живущих с вирусом.
В этом же направлении – здоровьесбережение – вопросы по наркомании. Ведь 70% заключенных находятся в колониях по статье 228 (незаконный оборот наркотиков. – Прим. АН «Доступ»), ее даже называют «народная статья», являются наркопотребителями. Не поможешь им после освобождения – все вернется. То есть в этой теме очень много подтекстов, через помощь бывшим заключенным мы, на самом деле, решаем гораздо более широкие вопросы…
Второе направление работы – это права и юридические вопросы, такие как право на жилье, часто бывает, что родственники, пока человек сидит, обманывают и продают квартиру, юридические моменты – восстановление документов, судебные тяжбы, долги, кредиты и так далее. Мы помогаем людям заполнять ходатайства, учим правильно составлять обращение в банк, чтобы банк, например, снизил пени, которые начисляются, пока человек отбывает наказание.
Третье – это социальное направление: трудоустройство, крыша над головой, восстановление семейных отношений, которые часто бывают нарушены из-за недоверия, обид, просто долгого отсутствия, наконец.
Вот три компонента мы определили. И специалист, когда интервьюирует человека, определяет, на чем делать первостепенный акцент. Например, на здоровье: вот вам нужно сделать инвалидность или продолжить лечение и так далее.
В принципе, освободившись, человек, если он прям сильно захочет, он, конечно, может пройти этот «квест». Но, допустим, ему надо получить какие-то субсидии – он должен идти в социальную службу, ему нужно решить вопросы по здоровью – он должен идти в какую-то больницу, где ему скажут: «Где ваш полис? Идите по месту регистрации».
- И вообще, мы документы через МФЦ принимаем – вы зачем сюда пришли…
- Да! И в конце концов, все пошлют его… в МФЦ. И вот он раз сходит, два – и все, больше никуда не пойдет. Это проверено уже годами работы.
А есть еще очень важный момент – это вопрос дискриминации. И это четвертое направление, по которому мы начнем плотно работать в ближайшее время. Дискриминация людей, которые имели опыт осужденности. Вот буквально сегодня звонок: парня не берут на работу, хотя изначально он работодателя устроил, уже почти взяли, но служба безопасности пробила – а у него есть судимость, ему сказали: извини, мы тебя не возьмем, хотя он хороший электрик, хороший специалист, но… Да, человек оступился, совершил какое-то действие незаконное – и отбыл наказание, освободился, у него семья, дети…
- А что в законодательстве на этот счет написано?
- Это коммерческие организации, и на сегодняшний день они имеют право брать человека на работу или отказывать. То же касается людей, живущих с ВИЧ. Хотя на сегодня каждый сотый житель Челябинской области живет с ВИЧ, но работодатель если узнает – то все! Прямо как от огня, от него отшатывается. Хотя это тоже неправомерно. Есть всего несколько направлений, на которых однозначно нельзя работать людям с ВИЧ – практикующими хирургами, например, они не могут быть.
- И как вы планируете с этим бороться?
- Хотим обратиться в прессу, вынести вопрос на широкое обсуждение, актуализировать тему в обществе.
- А тема, согласитесь, достаточно табуированная…
- Да-да-да. Повторюсь, это спецконтингент: и жулики есть, но много и тех, кто по глупости сел, ошибся, а за время отбытия наказания изменил свой образ жизни и отношение к жизни.
- Но вы наверняка встречались и теми, кто скажет, что помогать таким людям – только время тратить… И приведет пример. Скажем, совсем свежий случай в Ярославле, когда освобожденный изнасиловал и убил двух девочек… Или у нас в регионе был случай, когда отбывший наказание педофил – он был неофициально трудоустроен, кстати – взялся за старое и заманивал детей под предлогом помочь котятам…
- Что касается таких случаев, когда бывший осужденный совершает повторное преступление… Ни для никого не секрет, что есть какой-то процент, так сказать, «хронических преступников» – неисправимых, которые всегда будут совершать преступления. Это факт. И вот наше «Социальное бюро» с принципом «одного окна» как раз поможет определить мотивацию человека, желание изменить свой образ жизни, изменить отношение к труду, обществу, семье, самому себе. Интервьюирование уже дает понять, нужно ли в человека вкладываться и помогать ему. Мы, конечно, стараемся помогать всем, но более глубоко – тем, у кого есть это желание, эта внутренняя мотивация.
Это тема очень актуальная, поскольку долгое время заключенные отбывают наказание и привыкают, что за них все делают.
- Как в детдоме – чай уже сладкий…
Именно! Он освобождается и не приспособлен к жизни, потому что еду ему готовили – он просто приходил по часам и принимал пищу, работать – там тоже у них по желанию, крыша над головой есть, заботиться особо ни о чем не нужно. И когда он освобождается, он именно неприспособлен… Но судя по многолетнему уже опыту работы, скажу, что большая часть все-таки старается прилагать усилия и каким-то образом адаптироваться в этом обществе. Хотя, конечно, всегда будут люди, которые освобождаются и повторно совершают, в том числе, очень тяжкие преступления. Всегда это было и будет. Но мы не хотим, чтобы из-за, извините за выражение, моральных уродов, страдали все остальные. Там много хороших людей. И много случаев, когда человек попал за решетку, ну, реально по глупости или за компанию – и сразу на три-четыре года. И конечно, освободившись, такие люди, как говорится, локтем перекрещиваются и совершенно не хотят туда возвращаться.
Но если тут, в реальной жизни, если не он пройдет этот квест адаптации, столкнувшись с дискриминацией, непониманием, какой-то отверженностью, неумением заполнять документы, в конце концов, – его, скорее всего, просто затянет обратно, в привычный мир.
- Алексей Валерьевич, сколько человек работают сегодня в этом социальном бюро?
- На сегодняшний день восемь человек, и этого, в принципе, достаточно.
- И какова «мощность» вашего предприятия – то есть скольким людям и за какой период вы можете помочь?
- У каждого из этих восьми человек расписаны функции: кто-то занимается обработкой анкет, кто-то – кейс-менеджментом, сопровождением. В среднем, кейс-менеджер (считай: социальный работник, хотя это чуть другое) может вести в месяц до 12 человек. У нас сейчас четыре кейс-менеджера, два юриста, один психолог и один информационный менеджер – принимает и интервьюирует.
- А ведомства какие-то помогают?
- На сегодня нас активно поддерживает центр СПИДа Челябинской области, Минздрав и министерство социальных отношений, Уполномоченный по правам человека Сударенко Юлия Александровна. В работу по системе «одного окна» включились мы, фонд «Источник надежды», вторая организация – это НКО «Прикосновение к жизни» и третья – Общественная наблюдательная комиссия, ОНК. Также нашими партнерами в этом механизме являются Общероссийский фонд помощи заключенным, у нас есть поддержка Общественной палаты России и Общественной палаты Челябинской области. Все понимают, что это очень важная тема, но ею мало кто занимается, никто не хочет брать ответственность за эту работу.
А мы готовы и сейчас регистрируем Ассоциацию «Социальное бюро», чтобы в нее могли входить организации, которые оказывают помощь заключенным, реабилитационные центры и так далее.
- Конкретные примеры помощи бывшим заключенным уже есть?
- Такие случаи есть, уже около 15-ти за три месяца. Это уже законченные кейсы. Например, человек готовился к освобождению, у него есть целый комплект различных заболеваний – ВИЧ, гепатит, туберкулез. Узнал о своем ВИЧ-положительном статусе только в местах лишения свободы, и своим родным и близким не сказал, потому что побоялся, что от него вообще все отвернутся. Мы с ним еще встречались в колонии, он подошел, сказал: «Я просто в страхе!» Он родом из Златоуста, и мы договорились, что мы ему максимально окажем помощь и поддержку.
- Моральную?
- Не только. Пообещали, что, освободившись и вернувшись в родной город, он быстро и без проблем при нашей поддержке встанет на учет, начнет принимать антиретровирусную терапию, начнет лечение по туберкулезу. А когда встанет вопрос разговора с родственниками, то наш психолог поможет ему. И они встречались с его супругой и проговаривали этот вопрос. Так и получилось. Как только он освободился – мы сразу передали ему все контактные данные, созвонились с инфекционной больницей, его приняли – без очередей, по принципу «зеленого коридора» – и сразу начали лечение.
- У вас такое влияние и связи?! А какие ближайшие планы? Увеличивать охват?
- У нас в области 18 исправительных учреждений, но мы на сегодня сосредоточились на Копейске и Челябинске. С остальными мы пока выстраиваем алгоритмы взаимодействия.
- В ИК люди отбывают наказание люди не только из нашей области, но и из других регионов – их вы тоже готовы сопровождать?
- Да, мы никому не отказываем, и у нас есть партнерские взаимоотношения со всем Уральским федеральным округом: Курган, Тюмень, Свердловская область. Также мы взаимодействуем вообще по всей России, потому что ОНК – работает по всей России, и у нас есть контакты со всеми ее подразделениями по стране. Поэтому, когда человек освобождается здесь, на Южном Урале, мы ему оказываем первичную помощь и поддержку – документы, например, помогаем восстановить или что-то экстренное, а потом перенаправляем его нашим партнерам, тем, кому мы доверяем.
- То есть вы гарантируете, что человека не бросят на произвол судьбы и в другом регионе?
- Сто процентов. Видите ли, с осужденными очень важна такая вещь, как доверие. Не будут доверять – не пойдут к нам.
- А как выстроить это доверие?
- Только через дела. Мы 7 лет работаем уже с ГУФСИН, проводили лекции – по здоровьесбережению, по оформлению документов, Люди в процессе начинают задавать вопросы. Потом кто-то освобождается – мы оставляем всегда свои контакты, они обращаются – мы им помогаем: где-то просто консультируем, где-то прямо «за ручку» сопровождаем. И постепенно уже сложилось определенное мнение о нашей организации, люди начинают верить. И когда мы запустили вот этот проект – «Социальное бюро» – у людей стало еще больше понимания. И доверия.
